В связи со слухами о предстоящем ремонте накренившейся верхушки башни св. Петра, в городе вспоминают факты, связанные с прежними случаями ремонта колокольни.

Живым свидетелем одного из подобных случаев является хранящийся в Домском музее стеклянный бокал, занимающей центр одной из витрин, наполненных старинной стеклянной посудой и кубками, с которыми связаны воспоминания о важных исторических моментах нашего города.

История этого бокала следующая: 9 октября 1747 года мастер Иоганн Генрих Вюлберн закончил постройку башни и укрепил на её вершине золоченого петуха. В ознаменование окончания трудного и ответственного дела ему подали наверх, «на петуха», бокал, наполненный вином. Мастер выпил вино и бросил свой стакан с верхушки колокольни к подножью башни. В силу какой-то чудесной случайности стакан, упав с высоты 135,5 метров (440 футов), не разбился. Только ножка его «в талии» переломилась.

По постановлению управы, ножка «чудесного бокала» была склеена, и он, с выгравированными на стенках видом башни и соответствующей надписью, помещен в Домский музей.

Петух на башне поблек, и уже много лет не заслуживает традиционного латышского наименования: "zelta Rīgas gailis" (рижский золотой петух). Он ждёт ремонта.

Петуха-то мы позолотим: при условиях современной техники, и в момент капитального ремонта это обойдется не слишком дорого, но несколько сложнее дело будет обстоять с приведением в порядок давно уже не идущих часов на башне.

Правда, пустить их в ход не составит большого труда, это обойдется в каких-нибудь 20-25.000 рублей, но, показывая время, эти часы все-таки не будут в состоянии сравняться со знаменитыми курантами, которые бургомистр Ганс Дрелинг в 1695 году пожертвовал храму, уплатив за них 8000 зол. талеров и на поднятие которых на колокольню город потратил около 4,5 тысяч талеров. Те часы умели в разные периоды играть целый ряд мелодий, и служили предметом зависти не только для соседних городов, но и для ряда городов знаменитой в области церковного благолепия Германии.

Экономная Рига в течение 100 лет со времени постройки современной колокольни не имела возможности найти благотворителя, способного пожертвовать необходимую для возобновления разбитых молнией курантов сумму. Только около 70 года прошлого века нашелся любитель курантного звона, некий кандидат теологии, который в завещании своем ассигновал 200 рублей золотом с тем, чтобы эта сумма, пополняясь сложными процентами, достигла, наконец, размера, которым можно будет покрыть расходы на постройку новых курантов. Капитал этот по предварительному расчету, должен был составиться к нашим дням.

К сожалению, редакция не располагает сведениями, в каком банке лежит указанная сумма. Если в русском, то, конечно, после ремонта башни мы не увидим возобновления курантов, но если эти деньги находились в заграничном банке, то мы можем быть недалеки от того момента, когда с башни св. Петра послышатся мелодичные звуки старинных духовых мелодий.

Это всё исторические факты.

А вот кое-что из рижских преданий. Автор этих строк слышал этот мистико-драматический рассказ от своего деда, одного из старейших пионеров латвийской общественности, сверстника Вальдемара.

Рассказ, как говорил дед, старый, и даже он не мог сказать, к какой эпохе относится. Может быть, более ясный свет прольют двенадцать тетрадей мемуаров деда, которые, согласно данному в Сов. России обещанию, будут в ближайшем будущем возвращены в Латвию.

Но вот, что я помню. — Были дни, когда совершенно почернел петух на башне Св. Петра. Факт этотъ волновал и власти, и общественность, затрагивая, конечно, настроение клира церкви.

Время шло, но в Риге нельзя было найти мастера, кто без лесов и подмостков решился бы позолотить украшение башни. Прошло несколько лет и на пятом году стали замечать граждане, что, благодаря какому-то чуду, начинает загораться золотым блеском — передняя часть петуха.

Чудом объясняли граждане необычайное явление. Были и проповеди на эту тему...

Но смутною тоскою в эти дни полна была жена обер-кистера храма. За последнее время она стала по некоторым признакам догадываться, что муж её, ходивший все время унылым, по ночам исчезает из дому, но проследить уходящего всё не удавалось. Проснувшись раз ночью, она заметила, что мужа нет на постели, а последняя еще тепла. Выбежав на улицу, на площадь перед башней, она не нашла никого. Но подняв взоры на облитую яркими лучами месяца колокольню, вдруг увидела на громадной высоте карабкающуюся к вершине фигуру мужа. В испуге она стала кричать, но лишь успела назвать супруга по имени, как тот потерял равновесие и упал к мощеному подножью башни. Возле разбившаяся вдребезги кистера лежала жестянка с позолотою.

Так осталось невыясненным, был ли несчастный позолотчик лунатиком и бессознательно совершал свою работу, или какие-нибудь другие соображения побуждали его ночью творить свое дело? — «Первое вероятнее», говорил дед.

Но повторяю, что фактических указаний, подтверждающих упомянутый факт, я не нашел ни в документах, ни в трудах, посвященных истории нашего города.

Б. Шалфеев.